Интервью с участником XXXVII Всемирного конгресса востоковедов
Пожалуй, самым необычным участником завершившегося недавно в Москве XXXVII Всемирного конгресса востоковедов был юный ученый из Оксфордского университета Рави М. Гупта.
Индиец по происхождению и гражданин США по паспорту, Рави Гупта в 13 лет был принят в университет г. Бойсе (штат Айдахо, США). Блестяще окончив университет за 3 года и получив степени бакалавра искусств и литературы, а также бакалавра математики, Рави стал студентом Оксфорда (Англия). Там он защитил кандидатскую диссертацию в области естественных и точных наук, а чуть позже, когда ему исполнился 21 год, стал самым молодым доктором теологии в этом престижном заведении.
В бытность студентом Рави Гупта неоднократно удостаивался почетных наград и премий. Он также является почетным членом Американского математического общества. «Конек» ученого — индуистские религиозные тексты. Он — знаток санскрита. Предмет своих исследований — теологию — Рави М. Гупта сделал прикладной наукой и регулярно выступает на международных конференциях и семинарах, посвященных проблемам диалога между религиями, этике и ненасилию.
— Вы впервые в Москве, каковы Ваши впечатления? Такой ли Вам виделась Россия из Америки?
— Я читал цикл лекций в ряде стран Европы, и так получилось, что Россия оказалась последним пунктом моего европейского турне. Мои первые впечатления о Москве очень хорошие. Мне кажется, что русские люди отличаются теплотой и приветливостью. Должен честно признаться, что мое впечатление о России совершенно не то, какое было в Америке. Россия оказалась гораздо более передовой страной, чем я мог себе представить. Здесь все гораздо лучше организовано. Это для меня — очень приятный сюрприз. Правда, что касается дорожного движения, то тут сразу вспоминаешь Индию. Я не заметил здесь благоговения перед рядностью на дороге. Единственная разница, что у вас на дорогах нет коров. В целом, Россия производит впечатление вполне современной страны, под стать Европе.
— В Музее Востока на круглом столе 12 августа Вы коснулись проблемы межрелигиозного диалога. Как явствует из Вашего выступления, практичнее организовать диалог между «рядовыми» верующими, поскольку на уровне религиозных организаций он осложняется бюрократизмом. Не могли бы развернуть эту мысль?
— Настоящих верующих практически любой религии объединяет общий интерес. Это — интерес к Богу: как приблизиться к Богу, как понять Его, как выражать Ему свою любовь. Разумеется, каждая традиция отвечает на эти вопросы по-своему. Продуктивный диалог возможен именно между такими верующими, поскольку они всегда найдут между собой много общего. Иными словами, если человек искренне практикует духовную жизнь, то он с легкостью распознает духовную искру веры и в других. Легче всего диалог протекает именно на богословском плане. Религиозные организации имеют целью, в первую очередь, обеспечение своим единоверцам условий для духовной жизни. Их задача — в том, чтобы создать в материальном мире благоприятные условия для практики веры. В этом смысле, интерес представляют не сами организации, а общение, которое эти организации предоставляют.
Строго говоря, такого явления, как диалог религий, не существует — хотя бы потому, что ни одна из мировых религий не представляет собой монолита. В каждой из них обнаруживается огромное многообразие. В частности, индуизм представляет собой колоссальный конгломерат практически любых верований, какие только можно себе представить. Иногда даже шутят — все, что ни скажешь об индуизме, будет верно, поскольку где-нибудь да найдутся какие-нибудь индусы, практикующие именно то, о чем вы сказали. Похожая ситуация наблюдается и в христианстве, и в мусульманстве. Что касается христианства, то индийцы, приезжающие на Запад и сталкивающиеся с многообразием христианских исповеданий и деноминаций, оказываются в точно таком же замешательстве, как и западные люди, приезжающие в Индию и сталкивающиеся с индуизмом. Диалог между гигантскими конгломератами с большими разногласиями внутри каждого из них не имеет смысла.
Возможно, первый случай индо-христианского диалога описан в недавно вышедшем сборнике научных трудов, который так и называется «Индо-христианский диалог». Это — встреча иезуитских проповедников в Индии с южноиндийскими брахманами. Хотя монахи-иезуиты жили там же, в Тамилнаду, на тамильском они не говорили, а брахманы из местного храма, с которыми у иезутов произошел разговор, не говорили на европейских языках. Уже по одной этой причине, казалось бы, диалог не должен был получиться. Да и вообще, ничто не предвещало успеха. Иезуиты с пренебрежением говорили об «идолах, вымазанных маслом», в брахманах они видели обманщиков, которые просто выманивают деньги у людей, чтоб было на что жить. Они спросили брахманов: «Во что вы верите? Каковы основные положения вашей веры?». Но брахманы не поняли — что значит, во что верим? «Вот мы, например, веруем в единого Бога-отца, Творца всего сущего, — объясняли иезуиты. — В то, что он послал на землю сына своего единородного, Иисуса Христа, а вы-то во что верите?» Брахманы не без колебаний отвечали: «Ну, скажем, нельзя убивать коров. Ну, надо давать пожертвования брахманам». Так они приводили своим оппонентам какие-то второстепенные положения, и те очень удивлялись: «И все? Это ваша религия?! Ни одной теологической мысли!»
Это недоразумение возникло оттого, что брахманы мыслили не в категориях догматов, а в терминах духовной жизни, т.е. того, что называется ортопраксия. Поэтому и они, в свою очередь, не поняли христиан. «Вы нам рассказали, во что вы верите. Но каковы ваши поступки, как вы живете? Вы убиваете коров, вы не чисты»: Потом иезуиты принялись проповедовать этим брахманам послание Библии, убеждая их в том, что спасет их только Иисус. Брахманы, конечно, ничего не поняли, но зато у них осталось впечатление то, что эти христиане преданы Богу. Они не могли не отметить их энтузиазма и решимости. Со своей стороны, иезуиты тоже оценили брахманов по достоинству. «Мы не вполне понимаем, что это за люди и чем они занимаются, — записали иезуиты в свом дневнике. — Но за их деятельностью, несомненно, стоит дух». Таким образом, диалог, в действительности, состоялся. Просто то, что в нем передавалось, было преданностью богу, и это привело к взаимопониманию. Может быть, они не поняли, что поклоняются одному и тому же богу, но они поняли, что те и другие искренне живут в вере.
Выступая на круглом столе, я как раз и говорил, что настоящим фундаментом диалога служит преданность Богу. Человек, посвятивший себя Богу, распознает эту преданность в представителе любой другой религии, даже если и не понимает догматов другой веры. И это — очень надежное основание для диалога, в особенности, между индуизмом и христианством или любой другой монотеистической религии. И там, и там в основе религии — преданность. И христиане, и вайшнавы, и мусульмане с преданностью поклоняются богу-личности.
— Но в России определенные круги Православной церкви не только отказываются от диалога, а даже воспрещают своим верующим вступать в какие-либо контакты с представителями индуизма. Не является ли это, на Ваш взгляд, нарушением прав человека?
— Нет, если они это не делают на государственном уровне и не используют государственные механизмы, а просто проповедуют своим членам — это их право. Ясно, что с их точкой зрения трудно согласиться. Мы поклоняемся одному и тому же богу, обращаемся к нему в духе преданности. Недавно мне довелось читать книгу «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу», которая на Западе считается классикой православной духовности. Едва ли не все, о чем там говорится, можно принять как сознание Кришны. Через всю книгу красной нитью проходит мысль о необходимости памятования имени Бога. Странник рассказывает, как в начале своего пути он не получал никакого удовольствия от своей духовной практики. Она была для него тяжелой работой, он должен был заставлять себя. Но постепенно в нем развился вкус. Этот вкус углублялся все больше и больше, и в итоге он развил отношения с богом вплоть до уровня, который у вайшнавов называется бхавой. Он ощущал приливы любви, у него текли слезы, по телу прокатывала дрожь.
Я встречался с несколькими православными, которые мне говорили, что повторяют по обету определенное число имен Иисуса Христа (кажется, это были представители греческого православия). Кроме того, культ икон практически совпадает с индуистским поклонением Божествам. Некоторые направления христианства, конечно, никогда не поймут этого, но православные могут это понять. Кроме того, православному должна быть близка индуистская концепция отношений «гуру-ученик».
Главное, что препятствует диалогу — это просто отсутствие знания друг о друге. Невежество ведет к страху, страх ведет к нетерпимости, а нетерпимость проявляется в агрессии. Человек боится неизвестного, как говорил Сократ.
Налаживать межрелигиозный диалог лучше всего через тех, кто испытывает серьезный интерес к богу. Богословам легче найти взаимопонимание, и они смогут давать рекомендации лидерам, опираясь уже на знание противоположной стороны. Католическая церковь продвинулась в диалоге с индуизмом гораздо дальше православной. В 1960-х годах она приняла решение, что диалог с индуизмом — одна из важнейших ее задач на предстоящие годы. С того времени в Католической церкви предпринимаются систематические усилия по изучению других религиозных традиций мира.
Из индуистских конфессий именно Международное общество сознания Кришны (МОСК) прилагает наибольшие усилия для развития диалога с католиками. В этом году состоялся первый официальный визит представителя Ватикана в храм кришнаитов в Милане. Специальный представитель Ватикана для межрелигиозного диалога дал официальный отчет об этом визите своему руководителю, а тот непосредственно отчитался перед Папой Римским. Диалог был успешным, стороны разошлись с желанием продолжать. Движение сознания Кришны стало первой индуистской конфессией, с которой католическая церковь начала официальный диалог.
— Расскажите, пожалуйста, о себе.
— Отец мой родом из знаменитого в Индии — Джайпура. В США он приехал в конце 1960-х, когда ему было лет 19. Он нашел здесь работу и решил остаться, но съездил обратно на родину, чтобы жениться, и привез оттуда в Америку мою мать. Она родом из другого святого места — Аллахабада. По профессии мама — журналист. Она работала в крупных газетах «Чикаго Трибьюн» и «Канзас Сити Стар». Я родился в Чикаго в 1982 году, и мать ушла из журналистики. У меня еще есть брат, который моложе меня на 2 года. В 1986 г. мы переехали в университетский город Бойси, столицу штата Айдахо, что на северо-западе США. Мы с братом получили домашнее образование. Я ходил в школу, может быть, года два, а брат еще меньше. Мать была недовольна школьным образованием. Она видела, что для нас это — очень медленный процесс и что мы там скучаем. Она организовала нам домашнее обучение, и когда мы к новому учебному году пришли в школу, то выяснилось, что мы опережаем программу ровно на год. Это было окончательным доказательством преимущества домашнего обучения. В последствии мы в Бойси нашли преподавателя санскрита. В 1990 г. наша семья открыла вегетарианский ресторан «Говинда’с». На мать легла новая нагрузка, но она как-то сочетала это с нашим образованием. Отец работал в отделе маркетинга компании «Хьюлетт-Паккард». В Бойси на «Хьюлетт-Паккард» трудятся 5 тыс. чел. Благодаря нашему ресторану мы с братом получили хорошие навыки общения с людьми. Как-то в ресторан пришел профессор местного университета. Он сказал моей матери, что Рави нужно послать в университет, пройти один курс, просто как дополнение к домашнему обучению. Я в то время уже писал для журнала МОСК «Бэк ту Годхед». Мы обратились к декану университета, показали ему мои статьи. Кроме того, я сдал экзамен, и декан сказал: «Да, он может быть нашим студентом. Но условно, т.е. он не получит степень по завершении курса». Мы согласились. Во время учебы я получал очень хорошие отметки. Летом сдал экзамен за весь этот курс, обычно занимающий год. Это были на самом деле 2 курса — математики и английского (в последнем человека овладевает писательскими навыками на английском). Мы показали оценки декану и попросились на полный курс обучения, который обеспечивает получение степени. Он согласился, но его беспокоило, что я буду на 5 лет моложе самого молодого студента. Так или иначе, я приступил уже к формальному регулярному обучению в университете в Бойси и окончил его в 1999 году в возрасте 17 лет. К тому времени я уже получил приглашение в Оксфорд на курс, который завершается получением степени «Мастер оф сайенс» — это примерно соответствует кандидату наук в области естественных и точных наук. В Оксфорде я стал параллельно готовиться к получению степени «Доктор философии» в области теологии, в основном, на материалах философии вайшнавизма. Несколько месяцев назад я получил эту степень. Тема предполагала изучение санскрита, и я продолжил свое санскритское образование в Оксфорде.
— С какими впечатлениями Вы уезжаете?
— Мне здесь очень понравилось. Я плохо знаю Россию, потому что образование в Америке дает мало сведений о других странах. У американцев есть убеждение, что они — центр всего мира, и все люди должны изучать именно их.
Я рад новым знакомствам на Конгрессе востоковедов и, в особенности, тому, что в Москве мне удалось участвовать во встрече с о.Андреем Кураевым и о.Олегом Стеняевым, которую можно считать прообразом диалога православных и индуистов. Я собираюсь вновь приехать сюда, чтобы участвовать в последующих встречах с ними, о которых мы договорились.
