— Станислав, нам известно, что когда началась первая чеченская война, вы успешно руководили программой «Пища жизни» в благополучном Петербурге. Как случилось, что в марте 1995 года вы оказались в полуразрушенном Грозном?
— Снарядила нашу командировку на войну Галина Яковлева, сотрудница петербургского муниципального фонда социальной защиты населения. Это она договорилась с губернатором северной столицы, с военными летчиками, достала продукты, медикаменты и еще очень много сделала. Помню, как-то в конце зимы 1995 года Галина спросила меня: «Станислав, вы не хотите в Чечню поехать?» Люди в Чечне очень нуждались в нашей помощи, поэтому я согласился и начал собирать команду добровольцев. Уже недели через полторы мы вылетели в Чечню.
На самом деле, на юге России «Пища жизни» действовала немного раньше, с осени 1994 года, в Назрани, рядом с зоной осетино-ингушского конфликта. Когда началась война в Чечне, в Назрань хлынул поток беженцев и актуальность миссии многократно возросла как в столице Ингушетии, так и во всем конфликтном регионе.
Итак, из Питера мы прибыли в Моздок. Самостоятельно. Прилетели на военно-транспортном самолете девять добровольцев и доставили около двадцати тонн груза: продукты, медикаменты, оборудование и посуду для приготовления пищи. Большое участие в первом десанте добровольцев принял Мухтар Мусинов (Мурари Кришна дас). О его вкладе в успех общего дела я расскажу подробней и чуть позже.
В Моздоке нас встретили представители сто двадцать девятого мотострелкового полка. Эта воинская часть до войны в Чечне дислоцировалась в Санкт-Петербурге, поэтому встретили они нас как земляков, перегрузили наш скарб на машины и привезли в расположение полка, что в тридцати километрах от Грозного.
…Когда собирался, еще до конца не осознавал куда я еду. По прилету появились сомнения: сможем ли мы вообще выжить в этом хаосе. По ночам стрельба, бои, вокруг одни военные, причем многие пьяные. Их можно было понять. Им нелегко жилось в обстановке, когда рядом гибли товарищи.
В сто двадцать девятом полку к весне 95-го года осталась половина личного состава. Первые несколько дней мы жили в медсанбате, где спали на третьем ярусе, а ниже, в два яруса, лежали раненые бойцы.
Вскоре командир сказал, что полк переводят в Гудермес, и взять с собой он нас не может. Перед нами встал выбор: либо лететь обратно домой, либо остаться в столице Чечни. Мы выбрали Грозный.
На двух БТР нас отвезли к зданию МЧС, где приняли наш груз, пообещав принять на одну ночь и самих добровольцев. Мы стояли вместе с нашими пожитками на площади перед МЧС, как вдруг обнаружили, что Мусинова с нами нет. Уже темнело и мы забеспокоились: куда же исчез наш товарищ. Неожиданно на площади появляется на бронированном КАМАЗе Мусинов и кричит: «Я нашел, где нам переночевать! Я нашел столовую, где мы будем готовить прасад, там есть газ, поехали туда!» И я принял решение ехать. Мы погрузились на КАМАЗ и приехали в чеченскую семью, к медсестре, которая работала в девятой горбольнице Грозного. В пищеблоке этой больницы мы и готовили пищу. Все это произошло не иначе, как по милости Господа, так как именно там уцелела ветка газа и всю войну туда подавался газ из Краснодарского края. Нам не хватало посуды для приготовления прасада и мы брали старые котлы, которые раньше использовались непонятно в каких целях, чистили их от грязи и накипи кувалдами, ножами, камнями и готовили пищу.
На первых порах мы выпекали булочки и готовили в день до тысячи обеденных порций освященной вегетарианской пищи. К нам стали стекаться люди со всех сторон. В основном шли обездоленные старики. Представьте себе военный город, где нет ни газа, ни электричества, где людям даже не на чем было пищу приготовить. Они пили воду из луж, как собаки…
И вдруг появляются люди, которые готовят кашу, выпекают булочки и бесплатно все это раздают. Мне врезалось в память, как один пожилой человек, то ли больной, то ли сильно ослабший, дополз на боку до столовой и лег в очередь. Может быть, он лежал в подвале долгое время без пищи, услышал о нас и приполз. Ему вынесли миску, и он стал есть.
Мы всегда кормили всех, без списков. Любой, кто приходил к нам, получал прасад.
Когда наша программа окрепла, и все убедились в ее важности, нам выделили специальное помещение, в которое мы завезли кухонное оборудование и подвели электричество и газ. Были организованы точки раздачи пищи по всему городу, число которых достигало двенадцати.
МЧС, а позднее министерство сельского хозяйства, снабжало продуктами. Добровольцы миссии пользовались очень хорошей репутацией в военном, голодном городе, где люди видели смерть, насилие; где свирепствовали бандитизм и мародерство; где продуктовые наборы с гуманитарной помощью, выделенные людям, на другой день оказывались на рынке. Там все разворовывалось и ни о каком доверии не могло идти и речи. И в таком городе нам выделяли транспорт, горючее, продукты, как раз столько, сколько было необходимо для поддержания нашей программы. Ни больше, ни меньше, так Господь устраивал…
— Страшно было?
Как-то раз я вышел из подъезда одного правительственного учреждения и пошел в соседний, в бухгалтерию. И в это время там раздался взрыв. Семнадцать человек погибло…
Наш водитель проезжал мимо рынка и увидел, как боевики расстреляли четырех российских солдат и скрылись. Он вышел, погрузил тела погибших и раненых солдат в армейский автомобиль отвез их в расположение воинской части, вернулся на рынок, завел свою машину и поехал домой.
Пожалуй, Cтаропромысловский район был наиболее опасный. Там постоянно во время раздачи прасада крутились какие-то подозрительные люди.
Добровольцы постоянно рисковали жизнью, здоровьем, свободой. Их могли похитить и потребовать выкуп. Могли просто убить. К сожалению, без жертв не обошлось: во время августовского восстания погиб доброволец миссии Андрей Савицкий.
— Оружия у вас не было?
— Оружие могло лишь спровоцировать конфликт. В той ситуации можно было полагаться только на Господа. Сначала в нас не стреляли просто по недоразумению, об этом, пожалуй, Господь позаботился. Федералы нас не беспокоили, потому что мы вроде как свои, а боевики не трогали видимо потому, что выяснили через местное население: мы вне политики и просто кормим людей. И русских, и чеченцев.
— Станислав, что побудило вас и ваших товарищей поехать на войну? Причем не по контракту, не по приказу командования, и даже не в служебную командировку, а добровольно, совершенно бескорыстно. Ведь ваши люди не получали за свой рискованный труд почти ничего.
— Почти все добровольцы — члены общества сознания Кришны, вайшнавы, люди которые весьма серьезно следуют духовной практике, последователи философии ненасилия, сострадания, милосердия.
Если человек осознает, что у всех нас один отец, любящий каждого — Бог — то для него естественным будет желание помогать людям, оказавшимся в тяжелой ситуации, духовно заботиться о них. И началась «Пища жизни» в нашей стране в Армении. Тогда в 1988 году много вайшнавов, членов общества сознания Кришны, поехало в Ленинакан и в Спитак, где была организована программа помощи пострадавшим от землетрясения. И в дальнейшем добровольцы нашей благотворительной миссии кормили людей, оказавшихся в зонах стихийных бедствий и военных конфликтов.
Раздача прасада — это важнейшая часть древней вайшнавской традиции. Это неотъемлемый аспект духовной практики, подобный повторению молитвы, проведению богослужений. Более того, любую благоприятную церемонию вайшнавская традиция рекомендует завершать раздачей освященной пищи.
— Что получает человек, вкушающий прасад?
— Когда прасад правильным образом приготовлен, то есть в умонастроении служения Господу, то его можно назвать действительно прасадом, милостью Кришны, и он обладает удивительной силой воздействия на сердца людей. Эта пища очищает ум и тело человека: люди становятся более сострадательными к бедам ближнего, многие избавляются от вредных привычек, в том числе от такой, как употребление в пищу мяса.
