Неизбежная встреча
Древнегреческий философ Эпикур (311–370 гг. до н. э.) и его последователи считали, что смыслом человеческой жизни, конечной целью бытия, являются удовольствия и наслаждения, жажда которых заложена в самой природе человека. «Самое страшное из всех зол — смерть — не имеет к нам никакого отношения, так как, когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда уже мы не существуем», — заявлял Эпикур.
На другом конце планеты, в Древнем Китае, примерно в то же время китайский мыслитель Ян Чжу (IV–III вв. до н. э.) разработал близкое по своей сути материалистическое учение. Согласно ему смерть для человека есть ничто, ибо после смерти человек становится ничем, а потому при жизни ему вообще не стоит думать о смерти.
Человечеству пришлось поплатиться за столь высокомерные представления о смерти. И произошло это в эпоху мрачного средневековья, когда на Европу обрушились страшные бедствия — мор, голод и войны. Бубонная чума принесла с собой кошмарные страдания, беспамятство и смерть для четверти населения Земли; голод покрывал дороги мертвыми телами, вынуждая людей пожирать друг друга; кочевники и крестоносцы опустошали общины, и без того ослабленные эпидемиями, пожарами и землетрясениями; об уцелевших «заботилась» инквизиция.
Смерть стала действующим лицом в повседневной жизни людей средневековья. Стремясь как-то притупить ужас от ее постоянного присутствия рядом, они олицетворили образ смерти, сделав ее участником театральных зрелищ и уличных шествий, подтрунивали над ней и насмехались над теми, кто не смог перед нею устоять. Смерть стала расхожей темой картин и карикатур, историй, поэтических баллад и анекдотов и, казалось, уже не внушала людям прежнего ужаса. Если бы в средневековом обществе существовал запрет на тему смерти, психологическая нагрузка была бы для человека невыносимой; теперь же он мог утешиться этим показным, фривольным отношением к смерти и сознанием того, что неотвратимый приговор ждет каждого. Так, неустанно поддерживая в себе мысль о смерти, люди психологически защищались от ее неизбежности.
Как мы обманываем себя?
С бурным развитием материалистической науки отношение к смерти претерпело существенные изменения. Наука, увлеченная своими успехами в открытии физических законов и объяснением механизмов их действия, настолько уверовала в свое могущество, что начала трактовать вопросы человеческого бытия и сознания с привычных для нее механистических позиций. Так появилась концепция, согласно которой целью жизни объявлялся сам человек, а смыслом жизни — вся доступная человеку полнота бытия. Перед этой полнотой бытия смерть, по учению материалистов, бессильна и будто бы побеждена, поскольку раз человек видит цель и смысл жизни в каждом мгновении своего бытия, то смерть ему якобы нипочем, потому что ни к какой трансцендентной сказке, навеваемой религией, он не стремится.
Однако подобные объяснения уместны лишь в научных трактатах и мало что говорят реальному человеку, которого смерть по-прежнему страшит своей неизвестностью. По мнению современного американского ученого, профессора биологии Лайэлла Уотсона, подавляющее большинство людей в современном мире рассматривает смерть «как совершенно обособленное, независимое явление, которого нужно бояться и избегать во что бы то ни стало. В нашем обществе, — констатирует он, — страх смерти почти не связан с личным опытом. Мы отделили себя от смерти, возложив ответственность за всё, что с ней связано, на дипломированных специалистов. Как ни одно общество в мире, мы попытались вычеркнуть смерть из нашей жизни, но нам удалось лишь создать мировоззрение, полное заблуждений и смутных сомнений».
Достаточно вспомнить, как в средствах массовой информации подаются сообщения о смерти от несчастных случаев. Главное внимание уделяется эффектным деталям катастроф, пожаров и статистике дорожно-транспортных происшествий. Повышенным интересом к случайной смерти, по-видимому, восполняется недостаток внимания к смерти естественной. Люди намеренно фиксируют внимание на случайной смерти, происшедшей где-то там, в другом месте, и отворачиваются от нее здесь, внутри каждого из них. По утверждению Л. Уотсона, в Соединенных Штатах смерть стали рассматривать «почти как нарушение конституционных прав личности на неприкосновенность и стремление к счастью».
Круговорот, из которого нужно вырваться
В каждом из рассмотренных выше случаев видна тенденция преодолеть тем или иным способом — как правило, неосознанным — страх перед неизбежностью собственной смерти. Однако в древнейших культурах страшились вовсе не смерти, а скорее «земного бессмертия» — самсары, непрекращающегося цикла рождений и смертей. Самсара, как колесо судьбы, увлекает живое существо из одной формы жизни в другую. Согласно религиозно-философским учениям Востока живые существа являются на землю бессчетное множество раз, принимая различные телесные оболочки. Примечательно, что каждый раз новая форма жизни: тело, окружающая среда и обстоятельства жизни, — являются не случайными; они обусловлены поступками и желаниями индивида в предыдущей его жизни. Память о предыдущих воплощениях и совершенных в них поступках не сохраняется, но расплачиваться-то за них всё равно приходится. Значит, вернувшись в материальный мир, живое существо вынуждено снова страдать, как страдало оно, хотя и не помнит этого, во время каждого своего рождения и каждой смерти. Поэтому, как учит восточная философия, следует страшиться не столько смерти, сколько повторяющихся воплощений в материальном теле, которые неизбежно приносят с собой всё новые страдания.
Осознание вечности
Где же альтернатива? К чему стремиться? Вероятно, в первую очередь предстоит выбрать, какой из двух полярных точек зрения следует придерживаться в своей жизни:
- воспринимать жизнь как однократное бытие, подобное вспыхнувшей во тьме искре, и считать, что после смерти происходит полное исчезновение живого существа вместе с его сознанием;
- признать вечность бытия и относиться к смерти как к переходу из одной формы существования в другую, при котором индивидуальность сознания сохраняется, так как носитель его — душа — не подвержен влиянию времени.
Смерть — это то, что обязательно случится в жизни каждого человека. Философские и мировоззренческие концепции, как бы ни различались они между собой, сходятся в одном: биологическая смерть, смерть физического тела, неизбежна. То же подсказывает и простой житейский смысл. Поэтому важно определить: как относиться к этой неизбежности. С презрением и высокомерием, с равнодушием и пренебрежением, с покорностью и со страхом? Как?.. Над этим вопросом задумывались и отвечали на него многие «великие мира сего», имена которых хранит история и человеческая память.
Вот два отрывка из писем Вольфганга Амадея Моцарта к отцу:
«Так как смерть — действительная, конечная цель нашей жизни, то образ ее отнюдь не устрашает меня, а, напротив, успокаивает и утешает. И, как бы молод я ни был, никогда не ложусь в постель, не подумав, что на другой день, быть может, меня не станет… И всё же ни один человек не сможет сказать, что я мрачен или печален в обращении».
«Смерть — это истинная, конечная цель нашей жизни… ее образ не несет для меня ничего ужасающего; в нем всё успокаивающее и утешительное».
Не правда ли, удивительно, что эти строки принадлежат Моцарту? И написаны они музыкальным гением в 1787 году, когда Моцарту едва перевалило за 30.
А вот строки из писем Великого князя Константина Константиновича Романова, президента императорской Академии наук, к известному государственному деятелю Анатолию Федоровичу Кони:
«Я знаю, что Вы из тех, кому смерть представляется преддверием вечности и кто терпеливо и покорно ждет, когда Промыслу угодно будет отпереть эту дверь… Я глубоко верю, что и волос с головы нашей не спадет без воли Всевышнего, и, следовательно верю, что эта Его благая воля вовремя отрывает нас от здешних наших дел. Поэтому ходячее выражение «безвременная кончина» для меня пустой звук. Эта всеблагая воля лучше нас знает, когда должен последовать последний призыв».
И еще две цитаты из всемирно-признанных классиков.
«При мысли о смерти я совершенно спокоен, потому что твердо убежден, что наш дух есть существо, природа которого остается неразрушимой и который будет действовать непрерывно и вечно».
Иоганн Вольфганг Гёте
«Вся жизнь человека, личная и общественная, стоит на вере в бессмертие души. Это наивысшая идея, без которой ни человек, ни народ не могут существовать».
Федор Михайлович Достоевский
Подготовка к экзамену
Следующий вопрос, над которым стоит задуматься, может показаться пессимистичным, точнее — мрачным, а если еще точнее — пугающе мрачным: как готовить себя к смерти? И этот вопрос относится ко всем, независимо от возраста и физического здоровья, в том числе и к молодым, которым еще жить да жить. Жизненный опыт учит, что успех приходит к нам не сам по себе, а если мы концентрируем на нем свои устремления, приобретаем необходимые знания и прилагаем усилия для его достижения.
В предисловии к своей книге «Переход» Петр Калиновский пишет: «Смерть совсем не такая, какой мы ее чаще всего себе представляем. Всем нам при умирании придется увидеть и пережить много такого, чего мы не ждем и о чем мы не думаем. Зная немного больше, мы будем иметь меньше страха и меньше страданий». И каждый из нас для того, чтобы разобраться в вопросах жизни и смерти, может воспользоваться источниками знания, которые накопило человечество за свою многовековую историю, и теми открытиями, которые сделала наука за последние десятилетия.
В разных культурах и религиях сложились особые ритуалы для облегчения перехода умирающего в загробный мир. В них даются как бы специальные руководства для управления путешествием души в загробном мире. Среди ученых и исследователей наиболее известны и изучены письменные изложения этих учений, получившие название Египетской и Тибетской «Книги мертвых». Подобные тексты существуют не только в древнеегипетской и буддийской религиях, но и в индуизме, мусульманстве, в культах среднеамериканских индейцев и в других верованиях. В европейских странах, особенно в Австрии, Германии, Франции и Италии, в конце средних веков были широко распространены труды под общим названием «Ars Moriendi» («Искусство умирания»).
У современных психологов, практикующих в области танатотерапии (от греческого танатос — смерть), нет никаких сомнений в том, что описания процесса умирания, приведенные в подобных руководствах, следует принимать всерьез: они представляют не произвольные вымыслы, а убедительно точные эмпирические сведения. Подтверждением этому служат многочисленные эксперименты по внетелесному опыту, когда были документально зарегистрированы и подтверждены всевозможными проверками случаи отделения человеческого сознания от тела во время клинической смерти. Подробные описания этого явления приводятся в книгах Раймонда Моуди.
Вообще же книги по искусству умирания имеют многостороннюю направленность. Они не только помогают умирающему пережить необычные явления в момент смерти, но и учат альтернативному подходу к жизни. В них подчеркивается, насколько важно перейти порог между жизнью и смертью в состоянии беззлобности, умиротворения и покоя, не унося на совести ни одного темного пятна. Изучение смерти — этой единственной определенности, которую предоставляет нам жизнь, — оказывается центральным моментом исследования сознания независимо от культуры и традиций, потому что постижение смерти является ключом к освобождению в жизни.
Достижение вершины
Полное название Тибетской «Книги мертвых» — «Великое освобождение в результате услышанного в Бардо». Бардо в переводе с тибетского означает «промежуточное состояние», а слова «в результате услышанного» подразумевают, что речь идет о слуховом восприятии текста, так как наставления над умирающим зачитываются вслух. По сути дела они содержат руководство к прохождению различных Бардо — промежуточных состояний между смертью и последующим воплощением. В первом Бардо дух умершего получает ослепительное видение первичного Чистого Света Истинной Реальности. Если дух, не испугавшись невыносимой яркости света, сможет опознать его, он обретет освобождение. Тем, кто в силу своей неподготовленности упустил эту возможность, предоставляется второй шанс. На них нисходит вторичный Чистый Свет. Если и эта возможность окажется упущенной, тогда предстоит пройти сложную последовательность состояний в следующих Бардо.
В заключительном Бардо, которое называется «Бардо ищущих возрождения», душа в соответствии со своей кармой испытывает либо счастье, либо муки. Отрицательная карма обрекает ее на мучения — столкновения с хищными зверями, разрушительными силами природы и т. п. Положительная же карма посылает ей неземные радости и наслаждения. Примечательно, что при этом все существа и события остаются иллюзорными и являются лишь проекцией собственного сознания умершего. Если и в этом Бардо душа не реализует возможности освобождения, тогда ее возрождение в материальном мире неизбежно.
Хорошо поясняет переход из одного Бардо в другое пример, который приводят В. Ю. и Т. С. Тугоплав в книге «Великий переход»: мяч после первого удара о землю взлетает на максимальную высоту, затем, с каждым разом, высота его подскоков всё уменьшается, и так продолжается до тех пор, пока мяч не придет в состояние покоя. Нечто подобное происходит и с сознанием в момент смерти тела: первый скачок сознания, сразу по выходу из тела, — самый высокий. Основатель современного психоанализа Карл Юнг в связи с этим пишет: «Истинное просветление умерший испытывает в самом начале Бардо, в момент смерти, после чего начинается погружение в область иллюзий и неведения, постепенная деградация, завершающаяся новым рождением в физическом теле». Развивая свою мысль, К. Юнг приходит к поразительному выводу, который можно принять как наставление, касающееся каждого из нас: «Поскольку духовная вершина достигается человеком в момент завершения жизни, то сама жизнь является средством для достижения высшего совершенства; именно она… открывает умершему возможность… остановиться в центре колеса рождений».