На следующий день я поехал на восточное побережье Шри Ланки, чтобы узнать, есть ли возможность раздавать пищу и там. Сразу после полуночи мы прибыли к месту нашего назначения: небольшой деревушке Баттикалоа на дальневосточном берегу Шри Ланки.
Скоро мы встретили местного священника-индуса, с которым у нас была запланирована встреча. Через храм Ганеши он провёл нас в Свадебный зал, где нам предстояло расположиться этой ночью. Снаружи ещё не совсем стемнело, и я удивился, увидев множество мужчин, спавших на полу.
«Это рыбаки, потерявшие свои дома и семьи в цунами», — сказал священник.
Когда я натягивал москитную сетку, снаружи громыхнул оглушительный удар грома. Вскоре начался ливень. Измотанный длительной дневной поездкой, я быстро заснул.
Встал я поздно. Когда все проснулись, мы, вместе с местным священником, нашим переводчиком, отправились осматривать лагерь для бездомных.
Посетив первый из них, я спросил священника, получают ли люди достаточно пищи.
«Истинная проблема заключается в том, что большинство жертв цунами находится в посттравматическом состоянии, — ответил он. — Люди всё ещё в шоке. Минимум дважды в неделю возникают слухи о приближении ещё одного цунами, и люди впадают в панику. Они хватают своих детей и пожитки и, крича, разбегаются из лагеря».
«У вас есть навыки врачевания психологических травм?» — спросил он меня. «Нет, — ответил я, — но у нас есть особое лекарство для этого». «Особое лекарство?» «Да, подождите, — увидите сами».
Когда мы прибыли в первый лагерь, я отметил явное различие с тем, что мы видели на южном побережье. Здесь скопилось около семисот человек, и, похоже, было намного меньше порядка. Не было ни представителей Красного Креста, ни армейского персонала. Люди как будто находились в прострации. У многих были перевязанные раны. Лицо одной женщины только начало заживать после ужасного ожога. Страдание, казалось, парило над лагерем, подобно тёмной муссонной туче.
Пройдя прямо в центр лагеря, я попросил стул и сел. Люди, заинтересовавшись, стали собираться вокруг нас. Мои спутники расселись вокруг меня, и я начал петь Харе Кришна. Через несколько мгновений весь лагерь уже внимательно слушал. Через какое-то время я заметил, что люди, вдохновляясь, начинают хлопать. Через десять минут я остановился.
Повернувшись к священнику, я сказал: «Они хлопают, но не поют». Он наклонился и прошептал: «Они здесь не знают Кришну. Но знают Раму. В конце концов, это же Ланка, где жил Равана».
Улыбнувшись, я снова начал киртан, запев: «Рагхупати Рагхава Раджа Рам, Патита Павана Сита Рам». Люди тут же отреагировали, улыбаясь и подпевая.
Когда пение стало быстрее, некоторые начали танцевать. Через двадцать минут я закончил. Атмосфера была — как в духовном мире. Удивлённый, священник сказал: «Они выглядят такими счастливыми!»
С улыбкой повернувшись к нему, я произнёс: «Это лекарство святых имён».
Когда зрители уселись, я начал рассказывать истории из Рамаяны. По постоянным кивкам головой, было видно, что эти истории им известны, но они пили нектар повествований о Раме так, как будто наслаждались им впервые.
Через сорок пять минут я вызвал вперёд детей и задал несколько простых вопросов: Кто был женой Господа Рамы? Какого цвета был Господь Рама? Кто был Его самым верным слугой? Когда ребёнок отвечал правильно, я давал ему или ей небольшую открытку с изображением Радхи и Кришны и календариком на обратной стороне. Судя по энтузиазму детей, эти цветные открытки были для них дороже золота!
Потом я научил их мантре Харе Кришна, и, когда они запели все вместе, воцарилась атмосфера блаженства.
Когда мы собрались уезжать, многие женщины стали выступать вперёд, чтобы положить своих маленьких детей мне в руки. Я просто повторял имя Кришны на ухо каждому младенцу. Там было много детей, и у меня ушло на это достаточно времени.
Когда мы подошли к воротам, все обитатели лагеря последовали за нами. Они были очень благодарны: все махали нам, а некоторые даже расплакались, когда мы садились в фургон, чтобы ехать дальше. Для меня это стало ещё одним доказательством того, что пение святых имен и рассказы о деяниях Бога являются панацеей от всех проблем в Кали-югу, нашу эпоху войн и лицемерия.
По дороге священник повернулся ко мне и сказал: «Люди на пляже пострадали больше всего. Хотя их дома разрушены, некоторые не соглашаются уходить. Как вы думаете, могли бы мы заехать туда, перед тем, как тронуться дальше? Им действительно нужна помощь».
«Хорошо, — сказал я. — Поехали».
За несколько минут мы добрались до пляжа. Когда мы вышли из машины, мне показалось, что глаза обманывают меня. Насколько хватало взгляда — всё было разрушено. Картина была ещё более безрадостной, чем в южной части страны.
Цунами уничтожило практически каждый дом. Машины, мотоциклы, стулья, диваны, игрушки, одежда — почти бесконечное разнообразие вещей было рассеяно повсюду. И ужасающий запах смерти. Я закрыл рот одеждой.
Проходя по окрестностям, полностью разрушенным цунами, мы прошли мимо двух обезумевших мужчин, сидевших на обломках того, что было их домом.
Когда мы подошли, один из них поднял глаза и, безвольно разрыдавшись, сказал: «Я был на крыше дома и видел, как мою мать унесло прямо у меня на глазах».
«Я потерял обоих детей, — сказал второй, вставая. — Их вырвало у меня из рук, когда я сидел прямо здесь».
Схватив меня за одежду, он завопил: «Почему Бог допустил такое? Я не грешник!»
В этом случае нечего было сказать; в таком состоянии никакие разумные слова не приносят объяснения. Я просто обнял его рукой. Через пару минут, когда наша группа собралась уходить, я тихо сказал ему: «Харе Кришна». Кивнув головой, он посмотрел в небеса, безмолвно принимая свою судьбу и волю Провидения.
Тут же я увидел юношу, беспомощно всматривавшегося в близлежащие руины. Я попросил священника подозвать его.
«Что ты здесь делаешь? — спросил я. — Занятия в школе начались уже несколько дней назад».
«Я ищу тела своих матери, отца, трёх братьев и четырёх сестёр, — сказал он с ошеломлённым видом. — Ужасный океан унёс их».
Я усадил его и положил руку ему на плечо.
«Тело временно, — сказал я, — но душа вечна, и никогда не умирает».
Эти несколько слов утешили его, поэтому я продолжал: «Твои мать, отец, братья и сёстры сейчас уже где-то в другом месте. Ты не увидишь их больше в этой жизни».
Я спросил его, где он живёт.
«С тётей», — ответил он.
«Не возвращайся сюда больше, — сказал я. — Твоя мама хотела бы, чтобы ты сейчас был в школе. Я прав?» «Да», — согласился он. И повернувшись, чтобы уходить, сказал: «Спасибо».
Только он ушёл, какая-то женщина взволнованно подбежала ко мне и схватила за руку. Она говорила на тамильском, и я не мог её понять.
«Она говорит, что потеряла в цунами своего мужа и восьмилетнюю дочь, — сказал священник. — А её трёхлетний сын в госпитале. У неё нет денег, чтобы кормить его. Она спрашивает, не могли бы вы дать ей немного».
Я залез в карман, и, вытащив две тысячи рупий, вложил их в её руку.
Продолжая плакать, она отошла и села на развалины своего дома.
Мы провели несколько часов неподалёку от пляжа посреди разрушений, разговаривая с людьми и пытаясь утешить их, как могли. Иногда я давал людям духовное знание, но чаще это были просто объятия утешения, благодаря которым люди чувствовали столь необходимое им сочувствие.
На пути к своему фургону мы остановились у местной школы, от которой после цунами остался один стальной остов.
Когда дети заметили меня, все они подбежали, чтобы посмотреть поближе. Я провёл несколько минут, пожимая их руки, спрашивая имена и дёргая девочек за косички. Я научил детей петь Харе Кришна и мы немного попели с ними.
Когда мы уходили, учитель сказал: «Спасибо. Они никогда не забудут ваш приезд».
Возвращаясь к нашему фургону, я сказал священнику: «Даже в одной этой деревне работы — ещё на годы».
«Не могли бы вы остаться подольше?» — попросил он.
«Боюсь, что мне пора, — ответил я, — но в течение нескольких дней я пришлю сюда группу наших добровольцев, чтобы они раздавали освященную пищу и пели святые имена».
Остановившись, священник взял меня за обе руки и сказал: «Передайте им, что мы будем очень благодарны. Даже если они смогут приехать всего на несколько дней».
