Первый опыт
Утром следующего дня после встречи с Питером и наблюдения техник, которые он применял для погружения в регрессию, ко мне записалась одна молодая особа по имени Элейн, которая в свои двадцать пять страдала рассеянным склерозом. Несколько месяцев назад она попросила меня провести с ней курс обычного массажа, а позже рефлексологического. Я начал нажимать разные точки на ее стопах, но мой ум будоражили события прошлого вечера. Слабый голосок внутри меня заставил меня сказать (порой я и сам не знаю, откуда и для чего ко мне приходит такая информация):
— Элейн, вы знаете, массаж и рефлексология вас не вылечат. Я думаю, что вы испытали шок или получили глубокую травму, которая так и застряла у вас в подсознании. Я уверен, что именно в этом кроится причина вашего недуга. Скорей всего, вы страдаете из-за глубокого шока.
Она ответила:
— Что вы имеете в виду?
Я снова собрался с мыслями:
— Ваш первый муж бил вас?
— Нет.
— Какие-нибудь срывы, расстройства? Травмы? Беспокойство?
— Нет.
— Во время вашего рождения все было в порядке?
— Да, все было превосходно.
— Значит, что-то произошло в прошлой жизни.
Она сказала:
— В прошлой жизни? Вы с ума сошли!
— Нет. Я совершенно серьезно. Могу погрузить вас в регрессию, если хотите.
И я повторил то же самое, что днем ранее проделал Питер. Мне так хотелось на деле увидеть эффект этих его штучек: действительно ли они настолько гениальны. И я погрузил ее в транс, не проходя специального обучения, не обладая никаким опытом, только лишь под влиянием слепого убеждения, что смогу сделать это. Элейн превосходно погрузилась в транс и легко оказалась там, где на уровне глубокого подсознания и находились причины ее страданий. И вот, подсознание Элейн уже было готово выдать все свое богатство «голодному до знаний» целителю.
Оказалось, что когда-то она была женщиной одного индейского племени. (В наши дни их называют североамериканскими индейцами.) Она описала потрясающие события своей жизни: как она жила, и что однажды произошло в ее лагерной стоянке. Меня как громом поразили ее слова. Вот, что выяснилось. Однажды, когда мужчины оставили селение, чтобы поохотиться, в лагерь вторглось другое племя. Они изнасиловали женщин, и ее в том числе, а потом выстрелили в нее полудюжиной стрел, которые попали ей прямо в солнечное сплетение. Меня ошеломила ее история, и сразу же в голову пришла мысль: «О, Боже, я должен ей чем-то помочь. Она же сейчас лежит на земле, «мертвая»». Благодаря общению с Терри Эдвардсом и другими друзьями, я имел представление, что происходит в момент смерти, к тому же у меня был и свой личный опыт. Я понимал, что тонкое тело перейдет в другое грубое тело, перенеся отпечаток той жизни в ее последующую жизнь, что и определит в точности, как она будет выглядеть и действовать, в общем, ее физическое и ментальное будущее определится именно в этот момент. Я мягко сказал:
— А теперь оставьте это место. Видите ли вы ваше тело внизу, лежащее на земле?
Она сказала:
— Да, да, я вижу.
— Весь этот шок, страх и ужас… Я хочу, чтобы вы оставили все это в теле, на которое вы сейчас смотрите, поскольку оно вам больше не понадобится. Глубоко вдохните. Вы чувствуете свое тело, Элейн, вы живы и в полном порядке. Освободитесь же от боли и страха.
Мне удалось убедить ее оторваться от кровавого куска плоти и оставить всю боль и страдания в той жизни. Ее лицо порозовело, на нем появилась ясная улыбка, мышцы расслабились. Я убедился, что она избавилась от всего страха, оставив его в том убитом теле, распластанном на земле истории. Несколько глубоких вдохов, и травма покинула ее навсегда. Я вернул Элейн в сознание. Она получила мощную встряску. Естественно я никогда не расскажу бедной доверчивой Элейн о том, что проделал это впервые. Я провел регрессию так, как будто делал это по нескольку раз на день, потому что не хотел, чтобы она потеряла веру. Элейн покинула меня немного ошеломленная, но спокойная.
— До встречи на следующей неделе. Спасибо.
Наступила следующая неделя, но она не пришла и даже не позвонила. До этого каждую неделю в течение нескольких месяцев она приходила ко мне, а в этот раз не пришла. Долго от нее не было никаких вестей. Я боялся ей звонить. Спустя три месяца я встретился с ее отцом, хмурым, но спокойным, и, без сомнений, хорошим человеком. В тот день он появился за окном нашего магазинчика. Он стал вглядываться внутрь. В его руках был толстый белый конверт. Я подумал, что случилось что-то ужасное, и стал паниковать. Он вошел в магазин, подошел ко мне и сунул конверт со словами: «Даже не вздумайте возвращать обратно. Я больше не приду сюда». И ушел.
Я совершенно растерялся. Что это? Что, вообще, происходит? Что он сделал? Что сделал я? Я пытался заставить жену вскрыть конверт, но она отказалась. Тогда я медленно, чуть ли не теряя сознание по дороге, направился к себе в комнату. Я думал: а что, если на этом моя карьера целителя закончилась? Я вскрыл конверт.
«Дорогой Джон, Огромное спасибо за то, что Вы сделали для Элейн. После Вашего сеанса ее руки и ноги стали здоровыми, как прежде. Она была в больнице, но врачи не обнаружили и следа рассеянного склероза. Большое Вам спасибо».
Еще там были 100 совсем новеньких фунтов, и пять фунтов одной купюрой. Мне нужно было присесть, чтобы не упасть. Я был так счастлив за Элейн. Чувство облегчения от того, что с ней все в порядке, переполняло меня. Но еще больше меня радовало то, что мне светила перспектива карьеры целителя.
Светлый уход
Джун страдала раком костей. Незадолго до резкого ухудшения, она приняла крещение и стала преданной христианкой. Я предложил ей свои услуги на дому — приходить каждую неделю и делать курс релаксации, чтобы хоть как-то уменьшить ее страдания. Когда-то я сочинил лечебную музыку, где нежно пел имена Кришны. Ей эта музыка очень понравилась, и ей было неважно, что музыка не из христианского источника. Она была непредвзятым человеком. Назывался этот диск просто: «Мантра». (Это слово состоит из двух слогов «ман» и «тра», в переводе «ман» означает «ум» и «тра» — «освобождать».) Но через несколько месяцев, я узнал, что дела у Джун совсем плохи. Ее поместили в онкологическую больницу в Ромфорде. Я ездил к ней, когда семья Джун не могла этого сделать. Однажды из уст Джун, подобно грому среди ясного неба, прозвучали слова:
— Джон, ты действительно думаешь, что я могу умереть?
Я почувствовал, что мне не следует отвечать прямо, и сказал уклончиво:
— Рано или поздно, Джун, нам всем придется умереть.
Все вокруг казалось таким холодным, и из-за этого становилось еще хуже. Палата выглядела серо и убого, везде ощущалась тяжесть неизбежности. Хуже того, всякий раз, когда я начинал делать ей релаксационную процедуру или массаж стоп, какая-то пожилая дама в нескольких кроватях от нее, громко жаловалась на то, что ей никто не помогает.
Неделю спустя я снова пришел к Джун. Несмотря на то, что ее кости нестерпимо болели, а рука была в гипсе, она выглядела взволнованной и светящейся. Я отметил эту счастливую улыбку и лучистые глаза. Взволнованно она сказала, что видела удивительный сон. В этом сне из сердца Джун послышался голос. Он спросил Джун, счастлива ли она как христианка, или же ей хочется попробовать то, что делает Джон (т.е. я)? Она задумалась и сказала, что хотела бы попробовать. И в этот момент ее окружили последователи движения Харе Кришна, и она начала танцевать вместе с ними, с любовью воспевая Святые Имена Господа, и так продолжалось до самого утра.
— Слышишь, — вскрикнула Джун. — Посмотри на больницу. Она сияет! Разве ты не видишь?
— Ну да, — спокойно согласился я, — ведь на дворе стоит солнечная погода.
— Джон, они улыбаются. Ты раньше видел что-нибудь подобное?
Надо было что-то ответить. Да, действительно все светилось (а может это было совпадение), и правда, казалось, что все улыбаются.
— А вот и она пришла!
Зашла та пожилая женщина, которая каждый раз при виде меня начинала кричать. Увидев меня, она подошла к кровати Джун. Я приготовился к длинной тираде. На удивление, старая кошелка, излучая улыбку теплую, как солнце, сказала:
— Ты заботишься о Джуни, дорогуша? Господь тебя благословит, да, да, Господь тебя благословит.
И ушла.
— Видишь, я же тебе говорила. Этот сон изменил все, — счастливо продолжала утверждать Джун.
Так и было. Джун была спокойной, бесстрашной и воодушевленной.
Двумя неделями позже Брайан, муж Джун, позвонил и сообщил, что она ушла. Он со слезами выражал боль потери дорогой жены. Но мне показалось, что в его голосе проскользнула надежда. Я спросил Брайана, как она умирала. Он ответил, что никогда не думал, что может почувствовать нечто неземное во время ее ухода, но это произошло. Я спросил:
— Тебе позвонили из больницы?
— Нет. Все мы, независимо друг от друга, одновременно почувствовали необходимость увидеть Джун и пришли по отдельности. Когда в палате собрались все близкие Джун (сын, дочь и Брайан), она казалась особенно прекрасной. Она сказала, как она всех любит. И затем, совершенно неожиданно, Джун, глядя куда-то вперед, произнесла: «Вот Иисус. Он здесь!». Она потянулась к Нему. Так и завершилась ее земная жизнь.
Я застыл как вкопанный. Какой удивительный, чудесный уход. Посмотрите, каким непостижимым образом Сверхдуша свела их вместе, чтобы они, пребывая в полной гармонии, засвидетельствовали столь уникальный уход из жизни. Не прошло и двух недель. В ту ночь во время сна я как будто не спал. Вдруг раздался выразительный голос:
— Джон, Джон, это я, Джун.
— Джун?
— Да, Джон, это я. Я хочу рассказать тебе нечто удивительное. Иисус позаботился обо мне. Он сделал так, чтобы я родилась в преданной Кришне семье. Разве это не чудесно? Спасибо тебе, Джон. А сейчас мне пора…
— Джун, подожди! Какая семья преданных?
Я очнулся. Так еще один захватывающий момент потряс мою жизнь. Удивительно!
Девочка и мячик
У моего друга Дерека было две дочери, сын и несколько симпатичных внучат. Из них больше всего мне нравилась пятилетняя Бонни. Ее мама Шэннон не очень-то разделяла нашу веру в Кришну. Мы собирались у Дерека раз в неделю, и Бонни быстро научилась подпевать нам, танцевать с нами и получала настоящее удовольствие от освященной пищи, которую готовила моя жена Шачи. Бонни рассказывала мне, как дома мама прерывала ее пение Харе Кришна. Не то, что бы Шэннон была злой. Я думаю, она просто не понимала, что происходит, и немного побаивалась за свою дочь. Между нами не было вражды, мы с уважением относились к чувствам друг друга.
Как-то Шэннон и ее сестра Кэт купили жилой автоприцеп на побережье в Эссексе и отправились туда вместе с Бонни на выходные, чтобы убраться и привести в порядок это свое жилище. Пока Шэннон с Кат вытаскивали всякую рухлядь, Бонни играла на улице с мячиком. Шэннон выбросила из прицепа какую-то деревяшку, не заметив, что из нее торчит гвоздь. Поскольку она все время наблюдала за Бонни, то увидела, что та пнула мячик и он приземлился на кучу рухляди — прямо на торчащий гвоздь. Мяч тут же лопнул и Бонни разразилась слезами, оплакивая кончину своей любимой игрушки. Она с рыданиями бросилась к маме, прося о помощи. Маме, естественно, было не до этого — в эти выходные на нее свалилось столько работы, но она пообещала, что как только освободится хоть немного, они пойдут в магазин и купят новый мяч. Но не тут-то было — Бонни совсем не хотела новый мячик, она настаивала на том, чтобы мама починила старый и все тут! Шэннон стояла на своем. В конце концов, подчинившись приказу матери, Бонни, вся в слезах отстала от нее. Она не рассчитывала больше на мамину помощь, но это не означало, что она сдалась. Она знала другой выход из этой ситуации. Шэннон увидела, как Бонни направилась к куче деревяшек и решила посмотреть, что же ее дочь будет делать. Далее, я привожу слова, которые услышал от серьезной, прямолинейной Шэннон, обладающей большой силой воли и решительно настроенной против Харе Кришна.
«И вот я наблюдаю за Бонни из окна, вместе со своей сестрой, и вижу, как она смотрит сначала на проткнутый мячик, а затем поднимает глаза к небу. А потом изо всех сил душераздирающим голосом кричит: КРИШНА! КРИШНА! КРИШНА! И тут я чуть не обделалась! Сдутый мячик, который Бонни поднимала вверх, стал таким же круглым, как и был. Бонни улыбнулась и сказала: «Спасибо!» — а мы бросились к ней, чтобы убедиться в том, что все увиденное — правда. И хотя мне ужасно не хочется это признавать, но именно так все и оказалось. Мяч был целым и надутым, хотя дыра в нем все еще была видна. И на ощупь он был совершенно натуральным. Хотя это и странно, учитывая то, каким неестественным образом он только что был надут».
Так что же такого есть у Бонни, чего нет у нас? Может быть, уже пора всем нам серьезно задуматься об этом? Ведь дело здесь не только в Бонни.
