В свете фар блестят витрины магазинов и аптек, из баров и пивных изредка доносится смех каких-то пьяных идиотов… Лихач на красном «Ауди» подрулил к тротуару и выгрузил на асфальт целую компанию подвыпивших молодых людей. Старший что-то сказал, и все дружно заржали.
Я посмотрел на часы. Было без четверти девять. Через несколько шагов на меня налетел кто-то в кожаной куртке.
— А-а-а, хотел пройти мимо? Не выйдет! — и он шутливо погрозил пальцем. Я узнал в нем одного из моих «друзей».
— Я смотрю — идет, да все как-то сторонкой, сторонкой… Не-ет, думаю, от меня не уйдешь! Пошли, выпьем! Ребята, гляньте, кого я нашел!
Из небольшой кучки людей, куривших около двери забегаловки, донеслось дружное «О-о-о!» Меня тут же обступили, начали жать руку, хлопать по плечу, и я понял, что выбраться скоро вряд ли удастся…
И вот меня уже ведут под руки, я слабо сопротивляюсь… И вот уже что-то плетут о вечной дружбе… И вот уже предлагают «посидеть», и «по чуть-чуть за встречу»… Обещают обидеться…
Я правильно себя повел. Я растолкал пьяных друзей и, не говоря ни слова, пошел по улице, ни разу даже не оглянувшись…
Я не стал брать такси и поэтому вернулся поздно, в одиннадцатом часу, заранее предвидя скандал. Отперев дверь своим ключом, я молча прошел в спальню и прямо в обуви завалился на кровать.
— Где ты шлялся? — донеслось из ванной. — Это что такое?! В обуви? Ты что, пьян? — в комнату вошла жена.
Я не ответил. Но она, казалось, не замечала этого. Она была в вечернем платье.
— Я ухожу на вечер встречи сослуживцев, в ресторан «Элен». До утра меня не будет. Я поговорю с тобой как вернусь…
Вскоре хлопнула дверь. Я остался один.
Не помню, заснул я или просто закрыл глаза, но проснулся от звонка телефона. Звонил начальник.
— А, вот вы где! Я разыскиваю вас уже два часа. Почему сегодня вас не было на работе? Где вы были?
— Не твое дело, — зевнув, ответил я.
— Как вы… — он даже задохнулся. — Как вы смеете так разговаривать с начальством! Мы поговорим на работе!
— Слушай, да иди ты, не мешай спать! — я положил трубку на место.
Спать больше не хотелось. Я посидел немного на кровати, затем вышел в ванную и подставил голову под холодную воду. Передо мной висело зеркало, но смотрел на меня оттуда уже совсем другой человек. Я стоял и думал. На работу мне путь заказан, после того, что я сейчас наговорил. Друзья со мной вряд ли захотят разговаривать ближайшие дни. У меня никого нет. Жена? Она не нужна мне. Да и я ей тоже… Нам пора расстаться.
Это так просто. Взять плащ — а больше мне ничего не нужно — и даже не запирать дверь. Зачем?
Снова улица. Но теперь я по-настоящему один. И здесь я чужой. Чужой для этих улиц, для уснувших домов, для редких пешеходов… Я перестал быть для них своим.
Мне нужно только немного денег — банкоматы работают круглые сутки. Я опустошил свой счет и выбросил карту. Она больше не нужна. Теперь у меня одна дорога…
Ночной вокзал похож на уснувший город. В пустынных залах эхо от шагов разносится далеко-далеко, а окошечки пригородных касс тускло поблескивают в свете уличных фонарей. Электрическим светом горит единственная ночная касса и бар где-то в углу. В этом городе у меня все в последний раз. Я выпил стаканчик сока и пошел покупать билет.
— В поезде 2.13 есть свободные купе? Мне четыре билета, пожалуйста.
Поезд отправлением 2.13 уже стоял на месте. Пассажиров было немного, больше провожающих. Все бестолково суетились, кто-то плакал, кто-то смеялся. Отъезжавшие снисходительно смотрели на домочадцев и родственников, думали о чем-то и грустно улыбались своим мыслям…
Проводники (странное дело, они были как будто без лиц — я ни одного не могу вспомнить) напомнили стоящим на перроне, что через минуту поезд отправляется и уже приготовили фонари.
В своем купе я остался один (у меня же все места оплачены!). Поезд тронулся. Свет от фонаря пробежал по столу и нижней полке и пропал… Шум города остался где-то позади, и наступила легкая тишина, нарушаемая только негромким перестуком колес. А за окном — черная степь. Редко-редко промелькнёт в окне фонарь какого-нибудь затерявшегося полустанка, и снова — пустота и безмолвие на десятки километров…
В дверь постучали.
— Вы будете брать белье? Чай?
— Спасибо, мне ничего не нужно.
Шаги за дверью стихли. Теперь меня никто не потревожит. Я подошел к зеркалу. И стёр грим. Вот он — Я-настоящий. А это — грязь. Но без нее нельзя. У меня с собой всегда есть коробочка театрального грима и пара-тройка париков. Это единственный мой багаж.
Прошла минута — и вот уже из зеркала на меня смотрит кто-то чужой. Неужели это я?
В купе погас свет. А за окном — так же пусто…
Земля мертва, но все еще
огни горят над ней.
Я завожу свои часы,
чтоб время шло быстрей.
Так уже было не раз. Жена — как там ее звали? — вернется домой, с ужасом обнаружит открытую дверь… Она будет искать меня, звонить в полицию, делать множество других бессмысленных вещей. Но я для нее потерян, потерян навсегда. Друзья будут дуться несколько дней, обзовут предателем, а потом забудут… А начальник пусть побесится, что не удалось меня «прижать»… Все они — перелистнутая страница, прошлое.
Так было не раз. Я уже не помню, сколько сменил городов, жен, начальников… Ночные поезда стали для меня обычным делом. Так будет и впредь. Я не состарюсь и не умру — такова уж моя природа. Я сойду на конечной станции, в каком-нибудь городе, куплю газету, просмотрю объявления, найду работу, новую жену. На другой день у меня будут друзья, семья, может, появятся дети… Но придет время — и я снова все это брошу. И снова дорога, и снова колеса… Я — вечный странник, и никуда от этого не деться. Такова моя природа.
Комментарий из «Бхагавад-гиты»
Воплотившаяся в теле душа постепенно меняет тело ребенка на тело юноши, а затем на тело старика, и точно так же после смерти она переходит в другое тело. резвомыслящего человека такая перемена не смущает.
Знай же: то, чем пронизано материальное тело, неразрушимо. Никто не может уничтожить бессмертную душу.
Душа не рождается и не умирает. Она никогда не возникала, не возникает и не возникнет. Она нерожденная, вечная, всегда существующая и изначальная. Она не гибнет, когда погибает тело.
Как человек, снимая старые одежды, надевает новые, так и душа входит в новые материальные тела, оставляя старые и бесполезные.