Борис Гребенщиков
<p>«Мыслить в европейских рамках мне было неинтересно с детства. Европа скучна, ее культура нам известна, — выхода из создавшегося тупика она не предоставляет. Запад ориентирован на сугубо материальные вещи, а на Востоке люди устремлены к ценностям, которые не сосчитать и не измерить линейкой. Даже те, кто живет здесь уже несколько жизней, находят простор для духовного совершенствования, ибо тут можно совершенствоваться бесконечно. А на Западе совершенствоваться в чем? В технологии? Это скучно и потом технология еще никогда никого не делала счастливым».</p>

Чего тут греха таить, для многих из нас этот человек стал первым гуру — учителем, которого мы приняли сразу, безоговорочно и надолго. Он принес с собой дух нового мира, иной реальности, от которой веяло свободой, чистотой и крылатостью. Его музыка ласкала сердце, стихи разрушали страх и вселяли веру в то, что ты безупречен относительно вечности. Его смелые и легкие тексты крушили стены в нашем уме. Он научил нас слушать, смотреть и видеть сны о чем-то большем…

Летать время, милая, летать время!..
Смотри, небо становится ближе с каждым днем!..
Иван Бодхидхарма движется с юга на крыльях весны…

Борис ГребенщиковСегодня, быть может, все по-другому. Мы выросли, мы выбрали свой путь. Слова его песен больше не волнуют нас как прежде, и все же для многих из нас он навсегда останется первым настоящим учителем.

Говорить о творчестве Бориса Гребенщикова можно исключительно в связи с его собственными духовными исканиями. Каждое его слово было открытием, переживанием для него самого. В обратном случае его песни не имели бы такой силы и не оказывали бы такого влияния на нас, тогдашнюю молодежь 80-х. Сам он никогда не претендовал на роль духовного наставника, и четко определял наш общий духовный уровень, —

Слишком много для цирка,
Слишком мало для начала похода к святой земле…

Или

Наши руки привыкли к пластмассе,
Наши руки боятся держать серебро…

И тут же расставлял ориентиры…

Сидя на высоком холме,
Я часто вижу сны, и вот, что кажется мне, —
Что дело не в деньгах, и не в количестве женщин,
И не в старом фольклоре и не в новой волне.
… Нет причин плакать, нет повода для грустных дум,
Теперь нас может спасти только сердце,
Потому что нас уже не спас ум…

Уму, атрибуту западного человека, Гребенщиков противопоставил дух. «Лукавому мудрствованию» — открытость. Многие, даже его поклонники, после того, как Гребенщиков впервые «засветился» в «Музыкальном ринге», пытались выстроить четкую систему из его стекол, зеркал, камней, холмов и крыльев. Когда менее изощренным из них это не удавалось, поэта обвиняли в псевдоинтеллектуальности или попросту называли мошенником, но мы слышали его голос, — его песни содержали ответы на все вопросы.

Я не хочу говорить вам «Нет»,
Но поймете ли вы мое «Да»?

Или, — нет, ответов на вопросы пока не было, было настроение, был дух, была — сила.

Скажи мне, что я сделал Тебе?
За что эта боль?
Но это без объяснений, — это видимо что-то в крови.
Я сам разжег огонь, который выжег меня изнутри —
Я ушел от закона, но так и не дошел до любви.

Он пел о любви, называя свои песни упражнениями в любви и, возможно, впервые, из тех, кто нынче поет, он пел о любви, которая стоит над всеми мирскими понятиями о ней. К тому, что принято в нашем обществе называть любовью он выказывал довольно недвусмысленное отношение.

Я не был засчитан, — я видел это со стороны.
Мне как-то странно служить любовником муз,
Стерилизованных в процессе войны.
И будь я тобой, я б отправил их всех
На съемки сцены про первый бал,
А сам бы смеялся с той стороны стекла
Комнаты лишенной зеркал.

А вот уже про любовь настоящую.

Стань у травы, смотри, как растет трава —
Она не знает слова любовь.
Однако любовь травы не меньше твоей любви.
Забудь о словах и стань травой.

И, конечно, нас всех забавляло его невинное хулиганство, также не лишенное полета:

На юге есть бешенный кактус, на севере — тундра с тайгой.
И там и сям есть шаманы, мама, я тоже шаман, но — другой.
Я не выхожу из астрала, а выйду, так пью вино.
На свете есть много материй, мама, но я их сведу в одно,
У меня есть две фазы, мама, я — новый бухарский эмир.
Когда я трезв, я — Му-му и Герасим, а так я — «Война и мир».

Великий шаман Борис Борисович Гребенщиков до сих пор шаманит. 25 февраля в Москве группа «Аквариум» выступала в концертном зале «Россия» и, как всегда Гребенщиков радовал своих поклонников новыми и старыми стихами, где есть понятия добро и зло. Счастливчики. А что же все-таки с духовными поисками?

«Для себя я пришел к выводу, что все религии говорят об одном и том же, просто используя свой язык, свой колорит и так далее. Ведь все они учат только одному: любить других, любить Бога и, таким образом, самому становиться лучше и чище. Когда ты очистишь свое сознание, ты сможешь воспринимать мир таким, какой он есть на самом деле. И для меня буддизм не противоречит православию, они оба не противоречат ни исламу, ни католицизму».

Храни меня, будь со мной, веди меня, пока не начался джаз…