Для нас, поколения восьмидесятых, воспитанных на «Нирване» и «Мумий Тролле», Борис Гребенщиков воспринимается, похоже, больше как ископаемое. Но для наших родителей — «поколения дворников и сторожей» — это их молодость, поиски себя, глоток чего-то запретного и вольнолюбивого посреди коммунистического болота 70-х. И ещё что про него точно можно сказать: Борис стремится найти своего слушателя, поёт для «круга своих», как он сам говаривает. Попадание в десятку сильнейших хитов или в прайм-тайм телеэфира ему абсолютно не интересно. Вот за это Гребенщикова и уважают. За принципиальность, за верность себе, за искренность.
Конечно, его идея расплодить в родном Санкт-Петербурге двести чугунных котов несколько экстравагантна. А его утончённая обвосточенность и шёпот поклонников «О гуру, гуру!» может вызвать у кого-то улыбку. Моя знакомая журналистка, редактор международного журнала путешествий, так и сказала: «У него крыша поехала на Восток». Но Борис Гребенщиков — это Борис Гребенщиков. Он всегда делал то, что большинство окружающих не понимало.
Интерес к Востоку пришёл от «Битлз». Джордж Харрисон — тот человек, который открыл для него Индию. Гребенщиков большой знаток классической индийской музыки, он собирает эти записи уже лет двадцать. Когда в Москву приезжал Шип Кумар Шарма, знаменитый во всём мире исполнитель на сантурне, Гребенщиков поехал встречаться с ним. Знаком он и с Рави Шанкаром. На его гитаре написано «Ом намасте вайа», а на его выступлениях медитативно бубнит ситар. В его песнях «кришнаиты ходят строем/ по Арбату и Тверской». А на юбилейном концерте в Кремле Гребенщиков просто взял и спел Харе Кришна-мантру. Среди прочих своих песен.
Думаю, теперь понятно, почему награда Ассоциации индийцев России «Awards of Friendship» за вклад в укрепление дружбы между народами России и Индии в этом году досталась именно ему. (Гребенщиков попал в замечательную компанию Натальи Дуровой и академика Челышева.)
Ещё ему достался недельный тур по стране, которую музыкант объедет на самом популярном виде транспорта в Индии — поезде, в специально зарезервированном VIP-вагоне. Такой подарок ему сделало туристическое агентство «Вамана». В маршрут путешествия музыкант попросил включить Айодхью — место рождения Господа Рамы, Уджаян и Агру, близ которой высится знаменитый Тадж Махал.
На церемонии награждения Борис Гребенщиков сказал: «Я люблю Индию. Потому что там все-таки чисто. И если смотреть не замутненными глазами, мы можем привезти сюда это виденье. И тогда мы увидим, что мы тоже хороши. Надо, чтобы больше людей ездило оттуда сюда и отсюда туда», разрезал ленточку вместе с послом Непала, выпил апельсинового сока и дал эксклюзивное интервью нашему корреспонденту Игорю Аниканову.
— Испокон веков умы многих людей стремились к Индии, пытались познать и понять ее. Скажите, что для Вас Индия?
— Индия — родина Духа. Тут все просто.
— Если бы Вас кто-то попросил в нескольких словах описать природу Духа или Бога?..
— Даже если говорить годы подряд, Бога описать невозможно, потому что Бог начинается там, где кончаются наши о нем представления. Никакие слова к Богу не применимы. Поэтому, Бог есть жизнь.
— В «Шримад-Бхагаватам» описывается, что когда Кришна играет на своей флейте — мир замирает. Скажите, а возможно ли в нашем обыденном мире достичь такого мастерства в музыке, чтобы мир мог замереть? Хотя бы зал мог замереть?
— Конечно, но для этого нужно быть Кришной.
— Джордж Харрисон в 1969 году после распада группы «Битлз» записал серию альбомов, в тексты песен которых входила маха-мантра, в народе её называют Харе Кришна-мантрой. Альбом «Жизнь в материальном мире», где полчаса пелась маха-мантра, был выпущен миллионным тиражом и занимал первое место в рейтингах в Америке около двух месяцев. Борис, а в Ваших планах есть что-то подобное? Я слышал, что Вы записали буддийские мантры. Маха-мантру не собираетесь записать?
— Ну, история не совсем такая. Харрисон продюссировал альбом британских кришнаитов, который действительно попал на первые места. И там была маха-мантра, но не полчаса, а больше десяти минут. Он и продюссировал, и подпевал. У меня нет планов записать бхаджаны. Но если у меня когда-нибудь получится, я буду счастлив. Просто, так много людей, которые хорошо это делают. Соревноваться нет смысла. Но если я найду что-то, если Бог мне даст что-то, что я смогу спеть так, как нужно, я буду более чем счастлив это сделать. Дело за тем, чтобы это пришло.
— Как-то в одном из интервью Вы говорили, что у Вас более 500 песен. Может быть, устроить такой концерт-марафон, где Вы могли бы пропеть все эти песни, начиная с самых первых и заканчивая самыми недавними?
— Ну, во-первых, на это не хватит человеческих сил — слишком их много. Во-вторых, большая часть этих песен была нужна тогда, когда я их писал и записывал. Петь их сейчас — это было бы именно марафоном. А искусство и спорт — принципиально разные вещи. Я пою то, что, как мне кажется, моей душе необходимо петь сейчас. Мне сложно петь концептуально. Я пою только то, что у меня есть в сердце. Поэтому я выступаю полтора-два часа, но в эти два часа входит все, что я написал.
— Мудрецы и святые говорят, что в Царстве Бога, в духовном мире (разные традиции по-разному это называют), каждый шаг — танец, а каждое слово — песня. А как сделать так, чтобы каждый наш шаг стал танцем, а каждое слово — песней?
— К этому не нужно стремиться. Когда очищаются глаза и очищается душа, это получается само собой, без всякого стремления. И тогда понимаешь, что все чистые земли, и все райи, о которых говорят все священные писания, — это то самое место, где мы живем. Просто, его нужно видеть чистыми глазами.
